Чудо-юдище вида ужасного,
Истекая слизью кошмарною
Со своей чешуи отвратительной,
Совершало деянья преступные.
Попирая права человеческие,
Утвержденные актами в Хельсинки,
Пожирало оно гуманоидов
Из одних лишь садистских наклонностей.
Никого не жалело чудовище,
Ни худых, ни больных, ни беременных,
И ни даже сотрудников кадровых
Из конторы глубоких бурильщиков.
Жив остался один старший прапорщик
Из строительных войск героических,
Прокричавший на ухо чудовищу
Наизусть весь устав службы внутренней.
И пока отходил гад от ступора,
Прапор был уже вне зоны выстрела,
Измышляя в душе операцию
По изгнанию сволочи мерзостной.
Помешать ему вздумала мафия,
Устранить храбреца вознамерилась,
Но отстала, не видя возможности
Втиснуть бомбу в "роскошь" ушастую.
Был герою звонок от Шварцнеггера,
Разговор получился приятельский,
Старший прапорщик пушку Арнольдову
Взял в аренду за плату посильную.
